Haqqinda.az

Она сидела за столом возле маленького уютного окошка. На улице сыпался первый снег, укрывая все вокруг ровным белым покрывалом зимы. Ветер шептал: «Не плачь, не грусти. Все еще может наладиться. Ты просто в это поверь…» Но непослушные слезы продолжали литься из ее глаз, не веря спасительным словам природы. Уже который час ее взгляд был направлен на потертую фотокарточку, висевшую на стене возле светильника. Который день руки перебирали исписанные листики пожелтевшей от времени бумаги. «Милая Галечка, у меня все хорошо… Жду не дождусь нашей встречи…» «Моя любимая, родная, ненаглядная… Как же хочется тебя обнять…» «Солнышко мое нежное… Береги себя… Не тоскуй так по мне… Мы же скоро встретимся…» Аккуратно сложив вчетверо листики, она бережно спрятала их в алую коробку из под конфет… Время снова потеряло свой счет… Она снова стоит на вокзале, встречая любимого Петеньку. Вот он выходит из вагона, поправляя армейскую шапку и толстенный кожаный пояс с изображением звезды. Прячась от колючего ветра со снегом, он ищет взглядом ту, разлука с которой была так невыносима. А она стоит всего-то на расстоянии пяти метров, не в силе сказать ни слова. Наконец их взгляды соприкасаются… Ласковая улыбка… Сбытое волнением дыхание… Легкое прикосновение руки… Она резко распахнула глаза… Сон… Это только сон… Одинока слеза проложила ровную дорожку по измученному годами лицу… Резкий хлопок входной дверью заставил ее вздрогнуть и обернуться. - Бабушка, бабушка, это я! – Звонким молодым голосочком быстро проговорила десятилетняя девчонка, влетая в комнату и плюхаясь на кровать. – Бабушка, бабушка, я так соскучилась. Всего семь уроков у меня было, но я сильно-сильно хотела к тебе. – Девочка прижала свою головку к морщинистой руке. – Я тоже соскучилась, милая. – Тихо промолвила она, гладя по волнистым волосам внучку. – Бабушка, ты же не плакала? – строго спросила девочка. – Нет-нет, не плакала. – Отвернувшись к окну, промолвила она. – Я же обещала тебе. Пойдем, я лучше тебя покормлю. Юная школьница тут же сорвалась с места и быстро побежала на кухню проверять все кастрюли в поисках любимого блюда. Поправив черную повязку, она тяжело поднялась со стула и стала оглядываться по сторонам в поисках своей тросточки. Увидев ее в углу, женщина осторожно, держась за спинку кровати, двинулась к ней. Ноги отказывались слушаться. Руки еле удерживали усталое тело. Наконец, тросточка оказалась в руке, что дало возможность более легко передвигаться. – Бабушка, расскажи о своей молодости… – Тихо, с замиранием сердца попросила внучка, лежа на коленях у бабушки, зажмурив от удовольствия глаза. Та ласково перебирала длинные волосы девчушки, пропуская их сквозь пальцы. – Что тебе рассказать, милая? – О дедушке расскажи… Глаза закрылись сами собой. Перед ними тут же предстал такой знакомый и родной сердцу образ. Невысокий рост, светло-серые глаза, искрящиеся такой нежностью и теплотой, ласковые руки, обнимающие за плечи, и голос… Голос такой родной, что до сих пор сжимается горло от боли, что больше никогда его не услышишь. – Он так любил сидеть на закате в беседке с чашкой смородинового чая и наблюдать, как солнце прячется от наших глаз, – наконец, заговорила она. – Ощущать легкое касание ветра, слышать пение птиц, что свили гнездо под крышей дома… Любил держать за руку, так, как когда-то… В нашу далекую молодость… Голос все-таки предательски дрогнул, и слезы снова закапали из глаз. – Бабушка, ты же обещала. – Внучка обняла ее за шею, поглаживая мягкие волосы, покрывшиеся серебром времени. – Ты же обещала ему, что не будешь плакать. – Не буду. Честно. Я же обещала… Луна заглядывала в небольшое окошко, задернутое до половины занавеской, как будто желая убедиться, полностью ли опустился дом в мир сновидений. Все спали. Дети, придя уставшими с работы, тут же рухнули в постель. Внучка еще долго делилась радостями и неудачами в школе, шепотом рассказывая о мальчике, сидевшем с ней за одной партой. Но и девочку уже сморил сон. Вот только она сидела на том же стуле возле окна и вглядывалась в любимые черты лица на фотографии. - А ты все такой же… Глаза все по прежнему светятся кристальной чистотой… руки по прежнему тянутся ко мне, улыбка заставляет мое сердце сжиматься, как при первой встречи… Петенька, приснись мне… Дай еще хоть одну возможность тебя увидеть… Еще долго можно было расслышать обращение в пустоту, пока голова устало не опустилась на сложенные перед собой руки. Сон постепенно овладевал ее сознанием… Звучала музыка вальса. Стройные девушки кружились с парнями, звонко выстукивая каблучками о паркет. Парни гордо поддерживали партнерш за спины. Везде звучал только смех, сияли искренние улыбки. Вот он приглашает ее на танец – как всегда подтянутый, стройный, безукоризненный. Рубашка до короткого рукава, легкий аромат одеколона. Ее сердце сжимается от радости и волнения. Раз-два-три, раз-два-три – он умело ведет ее по танцполю. Неважно, какая играет музыка, неважно, кто сейчас находится рядом, она видит только светло-серые глаза перед собой и легкую улыбку, скользящую на его губах. И снова музыка… Снова вальс… Снова они… Раз-два-три, раз-два-три. Раз-два- три… Как тяжело открывать глаза, когда понимаешь, что теряешь последнюю ниточку, связывающую вас. Как тяжело понимать, что музыка звучала только во сне, а запах одеколона – выдумка, фантазия, фарс… Его больше нет… Он ушел… Он больше не вернется… Он не подаст ей трость, не поможет пройти на кухню… Не купит ее любимую булочку… Они больше не будут смотреть на закат, радуясь еще одному счастливо закончившемуся дню… Не будут обнимать внучку, крутившуюся возле них… Не будут делить одно яблоко на двоих… Не будут… Их больше нет… Есть только разбитое одинокое сердце… И пусть маленькая помощница всегда старается подать трость, пусть сын теперь покупает ее любимые сметанные булочки, пусть теперь ее все ждут за общим столом как главу семейства… Пусть… Но ведь его больше нет… А значит и ее… Остается только сон… Где все по прежнему… Где они танцуют, смотря друг другу глаза и улыбаются… Улыбаются так, как еще ни разу не улыбались… Его сердце все еще работает как часы, а она не чувствует боли в ногах… Они молоды… Они еще только учатся ценить… уважать… любить… – Бабушка, ну бабушка. Ты снова плачешь. Я ведь с тобой. – Внучка как всегда ворвалась в комнату, неся с собой шум, гам, смех, радость. Комната наполнилась потоком свежего воздуха, теплом, молодостью. – Да не плачу я, солнышко. Тебе показалось. Смотри лучше сюда. Она подвинула к внучке старые пожолклые альбомы с массой черно-белых фотографий. Девочка с интересом стала разглядывать картинки, пытаясь там отыскать хоть кого-то, кто мог быть ей знаком. – Бабушка, это ты? – с замиранием сердца спросила она. – Да, не всегда же у меня были волосы седыми. Когда-то и я была красавицей. – Бабушка, да ты и сейчас красавица. Ты моя самая лучшая бабушка. – Ладошки тут же прижались к ее щекам, пахнувшим домашним теплом и уютом. И снова переключившись на фотографии, начала рассматривать маленького мальчика. – Бабушка, бабушка, это же мой папа! Она глянула на карточку. Он держал малыша с пухленькими щечками и задорной улыбкой. Любимые глаза горели гордостью и счастьем, руки нежно обвивали сына за спину. Такое живое фото… Вроде он сейчас должен заговорить с него, промолвить ласковое слово к сынишке, подарить ей взгляд, наполненный любви… Не будет больше этого… Он ушел… – Да милая, это твой папа… Она лежала с закрытыми глазами, умоляя его придти. Хотя бы на минуту, хотя бы на секунду… Одно единственное мгновение… Так хотелось уснуть… Ведь только так они могут снова встретиться… Обнять… Поцеловать… Постепенно погружаясь в сон, слезы высыхали, разглаживались маленькие морщинки, появлялась едва заметная улыбка. Она умиротворена… Он рядом… Он здесь… И снова звучала громкая музыка. Снова она была одетая в платье синего цвета в белый горох. Волосы распущены… Слегка вьющиеся локоны… Две заколки у висков… Они молоды… Кружатся в вальсе, как последний раз… Их глаза не в силах разминуться… Все вокруг мелькает… светится… искрится… Они принадлежат друг другу… – Пойдем со мной… Я покажу тебе мой мир… Не в силах отказать, она уверенно вложила свою руку в его крепкую ладонь… Они снова вместе… Последний вздох оглушил комнату, но его так никто и не услышал… И только улыбка осталась навсегда на ее устах, уверяя мир, что она счастлива… теперь она счастлива… Кладбище встречает меня своей неимоверной тишиной. Медленно я прохожу мимо старых могил, не особо обращая на надписи на них. Уже виднеется березка, которая служит ориентиром уже долгих семь лет. – Ну здравствуйте, родные мои. Я пришла к вам в гости. Ложу бабушке ее любимые ромашки, а дедушке – гвоздики. На меня смотрят улыбающиеся глаза дедушки – светло-серые, слегка прищуренные, добрые. Перевожу взгляд направо – и вижу волосы, молочной белизны. До сих пор помню, как они пахли – домашним уютом и молоком. Почему-то именно молоком. – У меня все хорошо. Вчера я стала дипломированной специалисткой. Получила диплом о высшем образовании. Вы знаете? Правда? – уже второй час вот так сижу и разговариваю, все еще надеясь услышать ответ. – А я принесла вам подарок. – Кручу в руках двух маленьких голубочков, скрепленных между собой. Они точно так же были скрепленные всю свою жизнь. Они прожили вместе больше 50 лет. Они вырастили двоих прекрасных детей, четверо внуков, успели увидеть правнуков. Они всегда были вместе… до последнего дня… до последней минуты… до последнего слова люблю… Всю жизнь они прошли, держа друг друга за руку. И любили они настоящей любовью – искренней, чистой, верной… Сегодня выполнилось бы 60 лет со дня соединения их душ в одно целое… в одну семью… в одно сердце… И пока у меня в шкатулке хранятся их письма, их фото, пока я вижу сны, где они держатся за руку, пока я помню их, сидящих в беседке с одним яблоком на двоих, я продолжаю верить в настоящую, верную, бесконечную любовь…