Haqqinda.az

На улице темно, мороз и стужа, холодный ветер в проводах звенит.

Клочок земли, опутанный колючкой, вокруг тайга в потёмках этих спит.



Глухое место на краю Урала, лишенье, голод, холод, мусора,

Худые зеки в стареньких телагах, здесь отбывают срок день ото дня.



В бараке темень, зеки спят в телагах, пар изо рта, в узорах всё окно,

А на окне сидит угрюмый парень, карандашом карябает письмо.



Фонарь с запретки светит на окошко, через узор на тоненьком стекле,

На подоконнике пацан свернулся кошкой, и пишет, пишет злость, храня в себе



Я вновь пишу тебе Мамуля, здравствуй, здесь в лагере, в тайге, среди болот,

Для зека нет огромней того счастья, что б знать, что кто то, где то его ждёт.



Я счастлив тем, что ты жива, здорова, что ждёшь меня не глядя на года,

Не слушая, что скажет участковый, о том, что на свободе все друзья.



О том, что я других прикрыл собою, признался в том, чего не совершал.

Что стал для них я рыбкой золотою, когда один уехал на централ.



Признаться мам, быть может в чём-то прав он, но вспомни детства раннего шаги,

Когда мне говорила ты о главном,- с предательством, изменой мы враги.



Полюбишь если, то люби до гроба, в кого поверишь, до конца и верь,

И слушай голос сердца, голос Бога, ведь ты сынок живёшь среди людей.



Твои слова я помню как молитву, и вера в них свела меня в тюрьму,

Кто знал, что совершаю я ошибку, не тем, поверив на свою беду.



А та кого любить на веки клялся, лежит сейчас в постели с мужиком,

Который на суде тогда смеялся, на адвокатском кресле за столом.



Кому я верил, только ты осталась, кого любил, опять же только ты,

Украли, растоптали люди жалость, и изорвали все мои мечты.



Не верю я ни Господу, ни людям, и не люблю из них уж ни кого,

Я стал как волк, блуждающий по джунглям, и верящий в себя лишь самого.


Не надо мне ни стаи, ни волчицы, с кем мог бы разделить свою судьбу,

Не буду я добычею делиться, а бабу на часок и так найду.



Таким вот стал я волко-человеком, для всех волком, лишь для тебя сынком,

Я для тебя прожил на свете этом, но одинокий волк для всех кругом.



Письмо таким вот грустным оказалось, письмо, как одинокий волчий вой,

Прости, родная, что всё так случилось, прости, что разлучили нас с тобой.



За окнами рассвет забрезжил алый, над проволкой колючею красно,

А я пишу письмо любимой маме, последнее, прощальное письмо.

« Прости за всё» - последней было строчкой, и парень на запретку побежал,

Карабкался по проволке колючей, а часовой стрелял, стрелял, стрелял.



Упал на землю истекая кровью, оскалив зубы, словно волчью пасть,

Конверт лишь прижимав к себе с любовью, расстаться с ним совсем не торопясь



Когда утихло эхо автомата, раздался одинокий волчий вой,

Почувствовав коллегу и собрата он душу парня звал в тайгу с собой.