Haqqinda.az

Я вырос в ленинградскую блокаду,
Но я тогда не пил и не гулял,
Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,
В очередях за хлебушком стоял.

Граждане смелые,
А что ж тогда вы делали,
Когда наш город счет не вел смертям?
Ели хлеб с икоркою, —
А я считал махоркою
Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.

От стужи даже птицы не летали,
А вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся — только б не упасть!

Было здесь до фига
Голодных и дистрофиков —
Все голодали, даже прокурор, —
А вы в эвакуации
Читали информации
И слушали по радио «От Совинформбюро».

Блокада затянулась, даже слишком,
Но наш народ врагов своих разбил, —
И можно жить, как у Ardı »

Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг.
Вспомните, как к берегам Австралии,
Подплывал покойный ныне Кук.
Как в кружок, усевшись под азалии,
Поедом с восхода до зари,
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
Но почему аборигены съели Кука ?
За что, неясно, молчит наука.
Мне представляется совсем простая штука -
Хотели кушать и съели Кука.
Есть вариант, что ихний вождь Большая Бука,
Кричал, что очень вкусный кок на судне Кука.
Ошибка вышла, вот о чем молчит наука,
Хотели кока, а съели Кука.
И вовсе не было подвоха или трюка.
Вошли без стука, почти без звука,
Пустили в действие дубинку из бамбука,
Тюк прямо в темя и нету Кука.
Но есть, однако же, еще предположенье,
Что Кука Ardı »

Он не вышел ни званьем, ни ростом.
Не за славу, не за плату —
На свой, необычный манер
Он по жизни шагал над помостом —
По канату, по канату,
Натянутому, как нерв.

Посмотрите — вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон —
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
все равно не спасти…
Но должно быть, ему очень нужно пройти
четыре четверти пути.

И лучи его с шага сбивали,
И кололи, словно лавры.
Труба надрывалась — как две.
Крики «Браво!» его оглушали,
А литавры, а литавры —
Как обухом по голове!

Посмотрите — вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон —
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
все равно не спасти…
Но теперь ему меньше осталось пройти —
уже три четверти пути.

«Ах как жутко, как смело, как Ardı »

Живет живучий парень Барри,
Не вылезая из седла,
По горло он богат долгами,
Но если спросишь, как дела, -

Поглаживая пистолет,
Сквозь зубы процедит небрежно:
«Пока еще законов нет,
То только на него надежда!»

Он кручен-верчен, бит о камни,
Но все в порядке с головой.
Ведь он — живучий парень Барри:
Глоток воды — и вновь живой!

Он, если нападут на след,
Коня по гриве треплет нежно:
«Погоня, брат. Законов нет -
И только на тебя надежда!»

Ваш дом горит — черно от гари,
И тщетны вопли к небесам:
При чем тут Бог — зовите Барри,
Который счеты сводит сам!

Сухим выходит он из бед,
Хоть не всегда суха одежда.
Пока в законах проку нет -
У всех лишь на него надежда!

Да, на руку Ardı »

Этот шум — не начало конца,
Не повторная гибель Помпеи -
Спор вели три великих глупца:
Кто из них, из великих, глупее.

Первый выл: «Я физически глуп,-
Руки вздел, словно вылез на клирос.-
У меня даже мудрости зуб,
Невзирая на возраст, не вырос!»

Но не приняли это в расчет -
Даже умному эдак негоже:
«Ах, подумаешь, зуб не растет!
Так другое растет — ну и что же?..»

К синяку прижимая пятак,
Встрял второй: «Полно вам, загалдели!
Я — способен все видеть не так,
Как оно существует на деле!»

«Эх, нашел чем хвалиться, простак,-
Недостатком всего поколенья!..
И к тому же все видеть не так -
Доказательство слабого зренья!»

Третий был непреклонен и груб,
Рвал лицо на себе, лез из платья:
«Я — единственный Ardı »

Когда пуста казна,
Тогда страна бедна,
И если грянет война,
Так всем настанет хана.

Но если казна полна,
То может лопнуть она,-
А если лопнет казна,
Так всем нам грош цена.

Ну а наша профессия -
Изнутри и извне
Сохранять равновесие
В этой самой казне.

Мы — дружки закадычные,
Любим хвать и похвать,-
Сядем в карты играть.
- Только чур на наличные!
- Только чур мухлевать!

- Вот я — смотритель касс,
Я вроде — кассоглаз,
Хотя за мной-то как раз
И нужен бы глаз да глаз.

- А я забыл, кто я.
Звук злата все звончей.
Казна — известно чья?
А я — так казначей?!

Мы долги полной платою
Отдаем целиком,
Подгребаем лопатою
И горстями гребем.

Нас понять захотите ли -
Двух друзей-горемык? -
Не хотим мы тюрьмы:
Мы же не расхитители Ardı »

Шар огненный все просквозил,
Все перепек, перепалил,
И, как груженый лимузин,
За полдень он перевалил,-
Но где-то там — в зените был
(Он для того и плыл туда),-
Другие головы кружил,
Сжигал другие города.

Еще асфальт не растопило
И не позолотило крыш,
Еще светило солнце лишь
В одну худую светосилу,
Еще стыдились нищеты
Поля без всходов, лес без тени,
Еще тумана лоскуты
Ложились сыростью в колени,-

Но диск на тонкую черту
От горизонта отделило,-
Меня же фраза посетила:
«Не ясен свет, пока светило
Лишь набирает высоту!»

Пока гигант еще на взлете,
Пока лишь начат марафон,
Пока он только устремлен
К зениту, к пику, к верхней ноте,
И вряд ли астроном-старик
Определит: На Солнце — буря,-
Мы можем всласть глазеть на лик,
Разинув рты и глаз не щуря.

И нам, разиням, Ardı »

Вагоны всякие,
Для всех пригодные.
Бывают мягкие,
Международные.

Вагон опрятненький,
В нем нету потненьких,
В нем всё десятники
И даже сотники.

Рубашки модные -
В международные,
Ну, а пикейные -
Так те в купейные.

Лежат на полочке
Мешки-баллончики.
У каждой сволочи -
Свои вагончики.

Многосемейные
И просто всякие
Войдут в купейные
И даже в мягкие.

Порвешь животики
На аккуратненьких!-
Вон, едут сотники
Да на десятниках!

На двери нулики -
Смердят вагончики.
В них едут жулики
И самогонщики.

А кто с мешком — иди
По шпалам в ватнике.
Как хошь, пешком иди,
А хошь — в телятнике.

А вот теплушка та -
Прекраснодушно в ней, -
На сорок туш скота
И на сто душ людей.

Да в чем загвоздка-то?
Бей их дубиною!
За одного скота -
Двух с половиною.

Ах, степь колышется!
На ней — вагончики.
Из окон слышится:
«Мои лимончики!..»

А ну-ка, кончи-ка,
Гармонь хрипатая!
Вон в Ardı »